шла Саша по шоссе
Rustor 
, солнце моё, ещё раз с Днём Рождения))
Название: Не отключайся, Шин-чан
Персонажи: Мидорима Шинтаро/Такао Казунари
Жанр: романс, быт, PWP
Рейтинг: R
Примечания: ER; постканон; на ключ «забирать уставшего с работы»;
читать дальше— Не отключайся, Шин-чан. Только не отключайся!
Шинтаро поднёс телефон к лицу. Фотография Такао расплывалась мутным бежево-чёрным пятном. Под пятном горела красная клякса кнопки отбоя. Шинтаро попытался сконцентрироваться на этом маленьком огоньке, но зевнул, и мысли бисером рассыпались по пустой голове. Прошло четыре дня, а Такао ещё не успел залезть к нему в мобильник и сменить своё фото на эмблему Супермена. Четыре дня без инцидента.
— Ты ещё там, Шин-чан? — спросила трубка. Шинтаро вспомнил, что хотел что-то сделать. Его палец завис на половине пути к заветной красной кнопке.
— Прекрати болтать по телефону, когда ведёшь машину.
— Потому что это нарушает правила дорожного движения?
«Потому что ты попадёшь в аварию, идиот», — подумал Шинтаро, положив наконец трубку.
Он сильней закутался в пальто и съехал по скамейке вниз. Мир перед глазами растекался мутным киселём, отказываясь собираться в цельную картинку. По парковке кружили автомобили. Приезжали, уезжали, менялись местами. Будто кто-то большой и невидимый играл ими в пятнашки. Шинтаро наблюдал за этим уже целую вечность и хотел от жизни только одного.
Ноябрьский вечер был безветренным и тёплым, в воздухе стеной стояла невидимая морось. К северному крылу госпиталя подлетела карета скорой помощи, и по бетонным стенам рассыпались сине-красные блики. Шинтаро не спал больше тридцати часов, и ему казалось, будто в этом цветном мельтешении есть какой-то ускользающий смысл.
— Ты ненавидишь людей, но спасаешь их жизни. Как так, Шин-чан?
— Я их не ненавижу. Просто большинство из них... у большинства из них...
Слова отчаянно не хотели складываться в предложения. А ещё Шинтаро никак не мог вспомнить, когда Такао успел подойти и сесть на скамейку рядом. Его куртка была расстёгнута, один край размотанного шарфа свисал с сиденья и елозил по земле. От него пахло чем-то свежим и сладким, очень знакомым. Шинтаро казалось, он вот-вот поймёт, чем именно.
— Просто у большинства из них к моменту встречи с тобой уже вскрыта грудная клетка, — вздохнул Такао. Он болтал ногами, то и дело задевая собственный шарф и подбрасывая его в воздух. — Мне бы тоже было сложно ненавидеть их в таком состоянии.
На словах «вскрыта грудная клетка» Шинтаро провалился в транс. Мозг сам собой начал проигрывать фрагменты сегодняшней операции. Вот кардиохирург делает первый надрез и переходит к срединной стернотомии. Шинтаро ассистирует. Пациент уже подключён к аппарату искусственного кровообращения. Они приступают к аорто-коронарному шунтированию. Идёт шестой час операции, плевральный дренаж установлен, и они готовы зашивать. Шинтаро кладёт скальпель на поднос, и он бьётся о поверхность с очень нехарактерным звуком — со звонким, но мягким шлепком.
— Шинтаро... — Такао помахал ладонью перед его лицом и ещё раз щёлкнул пальцами. Он выглядел обеспокоенным, — Поехали домой.
— Посидим ещё.
В пяти метрах от них под прожекторами парковки блестело знакомое серебристое пятно. Но встать и дойти до хюндая Такао казалось сверхзадачей. Поэтому Шинатро планировал сидеть на скамейке вечно. Отличный план. Шинтаро шёл к этому двадцать восемь лет своей жизни и отступать не собирался.
— Тогда у меня важный вопрос. Готов?
Шинтаро был готов ко всему. И к тому, какое расстояние от Земли до Луны, если измерять в енотах. И к тому, откуда берётся пыль. И сколько пончиков можно купить, если продать одну человеческую душу.
— Так вот. Где твои очки, Шин-чан?
Действительно, где они? Шинтаро даже самому себе не собирался признаваться, что не знает.
— Я ведь волнуюсь за тебя. Ты мог зашить их в пациента.
Шинтаро подумал, что это было бы отличным вариантом. По крайней мере, их теперь можно легко найти. Он встал со скамейки и какое-то время наблюдал за своим вестибулярным аппаратом. Такао незаметно оказался совсем близко и поднырнул под его правую руку.
— Знаешь, они все того не стоят.
— Кто? — Шинтаро наметил себе чёткую и прямую траекторию до машины, но Такао умудрялся буксировать его к цели по какой-то невероятной синусоиде.
— Люди и их сердца.
— Вот как.
В абсолютной пустой голове Шинтаро вспыхнула красная табличка с бегущими по краям огоньками.
Такао ревновал.
Такао позволял абсолютно всё, мирился со всем на свете. Но ревновал Шинатро к людям со вскрытой грудной клеткой... Мысль распалась на отдельные фрагменты, и у Шинтаро не получилось додумать её до конца.
Такао, будто волшебную палочку, выхватил из кармана ключи, и хюндай приветливо вспыхнул фарами.
— Но почему-то ты хочешь именно этого.
«Я хочу спать», — хотел сказать Шинтаро, но опять провалился во временную аномалию.
Мерно гудел мотор. Время восстановило свой естественный ход, и Шинтаро вынырнул в реальность. Он чувствовал крепко перехвативший его ремень безопасности и руку Такао на своём бедре. По перекрёстной дороге текли автомобили, в лужах отражались красные огни светофоров. Не убирая руки, Такао надавил на газ и повёл машину дальше. Город за стеклом размазался в бесконечную желеобразную массу.
Реальность снова беспощадно ворвалась в сознание. Шинтаро обнаружил себя на подземной парковке у их дома. Он прислонился к дверям лифта и наблюдал, как Такао выгружает из багажника какие-то пакеты.
— Оу! Ты же упадёшь, если они откроются!
Пикнула сигнализация хюндая, и Такао снова оказался совсем близко. Ни на секунду не отлипая, он упаковал в лифт себя, Шинтаро и пакеты. А потом привстал на цыпочки и поцеловал в губы.
Было мягко и сладко. Шинтаро показалось, что он вот-вот поймёт, что это за вкус. Рот Такао был единственной точкой соприкосновения с реальностью — влажные горячие губы, настойчивый язык. И вдруг это всё куда-то пропало.
Его мягко толкнули назад и прислонили к стене. Шинтаро огляделся по сторонам и зацепился взглядом за смутно знакомый узор. Ах да, точно. Это же обои у них в прихожей. Он почувствовал лёгкое прикосновение к своим щиколоткам. Оказывается, Такао сидел перед ним на коленях и развязывал его шнурки.
— Знаешь, я люблю тебя, — сказал Шинтаро, просто потому что это было единственной мыслью в его пустой голове.
Такао поднял на него нечитаемый взгляд прозрачных глаз.
— А ещё чем-то пахнет. Ты заказал пиццу?
— Я сам её испёк.
— Сам испёк?
— Ага, — Такао обнял его, стаскивая пальто. Его дыхание приятно щекотало шею. — Купил вино, мандарины... ну знаешь там, смазку с согревающим эффектом.
— Мандарины...
Вот чем от Такао пахло всё это время. Детали мозаики как-то разом встали на свои места. Хотя Шинтаро всё равно казалось, что он только что упустил что-то важное.
И тут его голова коснулась подушки. Чистый свежий хлопок, упругий матрац под голой кожей спины. Шинтаро тонул, тонул, тонул и всё никак не мог коснуться дна.
— Знаешь, я так хочу спать, что уже не хочу спать.
— Да ну? — сказали откуда-то сверху.
Похоже, Такао сидел на кровати лицом к Шинтаро. Его голос звучал хрипловато, он будто слегка задыхался. Шинтаро повернул к нему голову, но увидел только темноту.
— Ты что там делаешь?
— Именно то, о чём ты подумал, Шин-чан, — Такао сделал глубокий вдох и сглотнул. Шинтаро представил, как в это время перекатились мышцы на его шее. — Я дрочу на твоё бессознательное тело. Тебе же это не мешает спать?
— Такао. В большинстве западных и восточных культур то, чем ты сейчас занят, считается социально неприемлемым. Собственно говоря.
— Нет, Шин-чан. Всё не так. Называть по фамилии человека, с которым спишь и живёшь под одной крышей уже четыре года, — вот что социально неприемлемо.
Такао провёл ладонью по голому животу Шинтаро.
— Спи давай, — ласково и низко сказал он.
— Не смей кончать мне на живот.
— Угу, конечно, — выдохнул Такао, но руку не убрал. — Мне сегодня даже этой радости не обломится.
В голове у Шинтаро мелькнула мысль о том, что кто-то к кому-то несправедлив. И тут же пропала.
Он слышал тихие ритмичные звуки, влажные и непристойные. И где-то в его животе, прямо под ладонью Такао, начал скручиваться горячий узел возбуждения. Не отдавая себе никакого отчёта, Шинтаро схватил Такао за запястье и потянул на себя.
— Серьёзно, Шин-чан? — Такао рассмеялся ему в ключицу.
— Нет, наверно. Вряд ли у меня...
— Вряд ли у тебя что? Скажи это вслух, Шин-чан.
— Да неужели, Такао? Тебя возбуждает то, как я говорю слово «встанет»?
— Если бы ты только знал... — Такао опять рассмеялся и стянул с Шинтаро трусы. — Можешь отключаться в любой момент, Шин-чан. Я вполне справлюсь сам.
И тут Шинтаро накрыло. Влажными горячими прикосновениями, щекочущим дыханием. Такао брал не глубоко, ритмично облизывал головку, помогал себе рукой. Шинтаро плыл и плыл и ему казалось, что прямо внутри него повисла вечность.
— Ты со мной?
Шинтаро что-то выдохнул в ответ. Такао уже сидел сверху, медленно насаживаясь и плавно раскачиваясь. Он подхватил руки Шинтаро и уложил их к себе на бёдра.
— Не хочешь побить наш рекорд?
— У нас есть рекорд?
— Ага, Шин-чан. Тридцать семь минут. — Такао обвёл его сосок большим пальцем.
— Ты не мог тогда засечь точно.
Такао всё поднимался и опускался. Шинтаро казалось, что на него медленной волной накатывает что-то отдалённо похожее на оргазм, но удержать это состояние не получалось.
— Я засёк в этот раз. Мы на пятой минуте, Шин-чан.
— Просто толкай меня каждые десять, — сказал Шинтаро и снова провалился на изнанку собственного сознания.
— Это всё эндорфины, — заявил он, когда вынырнул обратно, — не дают мне отключиться.
— О да. — Такао почти стонал в голос. Наверно, он сдерживался, чтоб не разбудить Шинатро, если тот вдруг заснёт. — Очень интересно, продолжай.
— Мы побили рекорд?
— О боже, Шин-чан... ах... я не засекал. Минут десять прошло...
— Вот как. А ты долго сегодня. — Шинтаро было безумно хорошо. Он растворялся во времени, простынях и Такао и был уверен, что это именно тот момент, к которому он шёл двадцать восемь долгих лет.
— Ещё бы. — Такао упёрся руками в живот Шинтаро и теперь скакал так, что скрипела кровать. — Я так ждал тебя, так ждал. Два раза успел не дождаться.
Он захлебнулся воздухом и вцепился в плечо Шинтаро. На живот и грудь упали капли горячей спермы.
— А вот теперь, Шин-чан, точно не отключайся, — заговорщически объявил Такао, отдышавшись.
Он скатился набок, стянул с Шинтаро презерватив и провёл рукой по всей длине.
— Это бесполезно. Физиологически невозможно.
— О да, доктор, расскажите мне, как работает стояк.
Такао двигал рукой быстро и уверенно. Чувство ускользающего оргазма накатывало и отступало. Шинтаро казалось, что он ни разу в жизни так сильно не хотел кончить. Такао наклонился и поцеловал его в губы.
И вот тут Шинтаро наконец накрыло с головой и перебросило через край.
— Я на кухню за мандаринкой, Шин-чан, — тихо сказал Такао, вытирая их обоих салфеткой. — В твоих интересах спать, когда я вернусь.
Шинтаро не слышал его слов. В его сне Супермен готовил пиццу. У Супермена была абсолютно целая грудная клетка и он совсем не знал, что такое аорто-коронарное шунтирование.
, солнце моё, ещё раз с Днём Рождения))Название: Не отключайся, Шин-чан
Персонажи: Мидорима Шинтаро/Такао Казунари
Жанр: романс, быт, PWP
Рейтинг: R
Примечания: ER; постканон; на ключ «забирать уставшего с работы»;
читать дальше— Не отключайся, Шин-чан. Только не отключайся!
Шинтаро поднёс телефон к лицу. Фотография Такао расплывалась мутным бежево-чёрным пятном. Под пятном горела красная клякса кнопки отбоя. Шинтаро попытался сконцентрироваться на этом маленьком огоньке, но зевнул, и мысли бисером рассыпались по пустой голове. Прошло четыре дня, а Такао ещё не успел залезть к нему в мобильник и сменить своё фото на эмблему Супермена. Четыре дня без инцидента.
— Ты ещё там, Шин-чан? — спросила трубка. Шинтаро вспомнил, что хотел что-то сделать. Его палец завис на половине пути к заветной красной кнопке.
— Прекрати болтать по телефону, когда ведёшь машину.
— Потому что это нарушает правила дорожного движения?
«Потому что ты попадёшь в аварию, идиот», — подумал Шинтаро, положив наконец трубку.
Он сильней закутался в пальто и съехал по скамейке вниз. Мир перед глазами растекался мутным киселём, отказываясь собираться в цельную картинку. По парковке кружили автомобили. Приезжали, уезжали, менялись местами. Будто кто-то большой и невидимый играл ими в пятнашки. Шинтаро наблюдал за этим уже целую вечность и хотел от жизни только одного.
Ноябрьский вечер был безветренным и тёплым, в воздухе стеной стояла невидимая морось. К северному крылу госпиталя подлетела карета скорой помощи, и по бетонным стенам рассыпались сине-красные блики. Шинтаро не спал больше тридцати часов, и ему казалось, будто в этом цветном мельтешении есть какой-то ускользающий смысл.
— Ты ненавидишь людей, но спасаешь их жизни. Как так, Шин-чан?
— Я их не ненавижу. Просто большинство из них... у большинства из них...
Слова отчаянно не хотели складываться в предложения. А ещё Шинтаро никак не мог вспомнить, когда Такао успел подойти и сесть на скамейку рядом. Его куртка была расстёгнута, один край размотанного шарфа свисал с сиденья и елозил по земле. От него пахло чем-то свежим и сладким, очень знакомым. Шинтаро казалось, он вот-вот поймёт, чем именно.
— Просто у большинства из них к моменту встречи с тобой уже вскрыта грудная клетка, — вздохнул Такао. Он болтал ногами, то и дело задевая собственный шарф и подбрасывая его в воздух. — Мне бы тоже было сложно ненавидеть их в таком состоянии.
На словах «вскрыта грудная клетка» Шинтаро провалился в транс. Мозг сам собой начал проигрывать фрагменты сегодняшней операции. Вот кардиохирург делает первый надрез и переходит к срединной стернотомии. Шинтаро ассистирует. Пациент уже подключён к аппарату искусственного кровообращения. Они приступают к аорто-коронарному шунтированию. Идёт шестой час операции, плевральный дренаж установлен, и они готовы зашивать. Шинтаро кладёт скальпель на поднос, и он бьётся о поверхность с очень нехарактерным звуком — со звонким, но мягким шлепком.
— Шинтаро... — Такао помахал ладонью перед его лицом и ещё раз щёлкнул пальцами. Он выглядел обеспокоенным, — Поехали домой.
— Посидим ещё.
В пяти метрах от них под прожекторами парковки блестело знакомое серебристое пятно. Но встать и дойти до хюндая Такао казалось сверхзадачей. Поэтому Шинатро планировал сидеть на скамейке вечно. Отличный план. Шинтаро шёл к этому двадцать восемь лет своей жизни и отступать не собирался.
— Тогда у меня важный вопрос. Готов?
Шинтаро был готов ко всему. И к тому, какое расстояние от Земли до Луны, если измерять в енотах. И к тому, откуда берётся пыль. И сколько пончиков можно купить, если продать одну человеческую душу.
— Так вот. Где твои очки, Шин-чан?
Действительно, где они? Шинтаро даже самому себе не собирался признаваться, что не знает.
— Я ведь волнуюсь за тебя. Ты мог зашить их в пациента.
Шинтаро подумал, что это было бы отличным вариантом. По крайней мере, их теперь можно легко найти. Он встал со скамейки и какое-то время наблюдал за своим вестибулярным аппаратом. Такао незаметно оказался совсем близко и поднырнул под его правую руку.
— Знаешь, они все того не стоят.
— Кто? — Шинтаро наметил себе чёткую и прямую траекторию до машины, но Такао умудрялся буксировать его к цели по какой-то невероятной синусоиде.
— Люди и их сердца.
— Вот как.
В абсолютной пустой голове Шинтаро вспыхнула красная табличка с бегущими по краям огоньками.
Такао ревновал.
Такао позволял абсолютно всё, мирился со всем на свете. Но ревновал Шинатро к людям со вскрытой грудной клеткой... Мысль распалась на отдельные фрагменты, и у Шинтаро не получилось додумать её до конца.
Такао, будто волшебную палочку, выхватил из кармана ключи, и хюндай приветливо вспыхнул фарами.
— Но почему-то ты хочешь именно этого.
«Я хочу спать», — хотел сказать Шинтаро, но опять провалился во временную аномалию.
Мерно гудел мотор. Время восстановило свой естественный ход, и Шинтаро вынырнул в реальность. Он чувствовал крепко перехвативший его ремень безопасности и руку Такао на своём бедре. По перекрёстной дороге текли автомобили, в лужах отражались красные огни светофоров. Не убирая руки, Такао надавил на газ и повёл машину дальше. Город за стеклом размазался в бесконечную желеобразную массу.
Реальность снова беспощадно ворвалась в сознание. Шинтаро обнаружил себя на подземной парковке у их дома. Он прислонился к дверям лифта и наблюдал, как Такао выгружает из багажника какие-то пакеты.
— Оу! Ты же упадёшь, если они откроются!
Пикнула сигнализация хюндая, и Такао снова оказался совсем близко. Ни на секунду не отлипая, он упаковал в лифт себя, Шинтаро и пакеты. А потом привстал на цыпочки и поцеловал в губы.
Было мягко и сладко. Шинтаро показалось, что он вот-вот поймёт, что это за вкус. Рот Такао был единственной точкой соприкосновения с реальностью — влажные горячие губы, настойчивый язык. И вдруг это всё куда-то пропало.
Его мягко толкнули назад и прислонили к стене. Шинтаро огляделся по сторонам и зацепился взглядом за смутно знакомый узор. Ах да, точно. Это же обои у них в прихожей. Он почувствовал лёгкое прикосновение к своим щиколоткам. Оказывается, Такао сидел перед ним на коленях и развязывал его шнурки.
— Знаешь, я люблю тебя, — сказал Шинтаро, просто потому что это было единственной мыслью в его пустой голове.
Такао поднял на него нечитаемый взгляд прозрачных глаз.
— А ещё чем-то пахнет. Ты заказал пиццу?
— Я сам её испёк.
— Сам испёк?
— Ага, — Такао обнял его, стаскивая пальто. Его дыхание приятно щекотало шею. — Купил вино, мандарины... ну знаешь там, смазку с согревающим эффектом.
— Мандарины...
Вот чем от Такао пахло всё это время. Детали мозаики как-то разом встали на свои места. Хотя Шинтаро всё равно казалось, что он только что упустил что-то важное.
И тут его голова коснулась подушки. Чистый свежий хлопок, упругий матрац под голой кожей спины. Шинтаро тонул, тонул, тонул и всё никак не мог коснуться дна.
— Знаешь, я так хочу спать, что уже не хочу спать.
— Да ну? — сказали откуда-то сверху.
Похоже, Такао сидел на кровати лицом к Шинтаро. Его голос звучал хрипловато, он будто слегка задыхался. Шинтаро повернул к нему голову, но увидел только темноту.
— Ты что там делаешь?
— Именно то, о чём ты подумал, Шин-чан, — Такао сделал глубокий вдох и сглотнул. Шинтаро представил, как в это время перекатились мышцы на его шее. — Я дрочу на твоё бессознательное тело. Тебе же это не мешает спать?
— Такао. В большинстве западных и восточных культур то, чем ты сейчас занят, считается социально неприемлемым. Собственно говоря.
— Нет, Шин-чан. Всё не так. Называть по фамилии человека, с которым спишь и живёшь под одной крышей уже четыре года, — вот что социально неприемлемо.
Такао провёл ладонью по голому животу Шинтаро.
— Спи давай, — ласково и низко сказал он.
— Не смей кончать мне на живот.
— Угу, конечно, — выдохнул Такао, но руку не убрал. — Мне сегодня даже этой радости не обломится.
В голове у Шинтаро мелькнула мысль о том, что кто-то к кому-то несправедлив. И тут же пропала.
Он слышал тихие ритмичные звуки, влажные и непристойные. И где-то в его животе, прямо под ладонью Такао, начал скручиваться горячий узел возбуждения. Не отдавая себе никакого отчёта, Шинтаро схватил Такао за запястье и потянул на себя.
— Серьёзно, Шин-чан? — Такао рассмеялся ему в ключицу.
— Нет, наверно. Вряд ли у меня...
— Вряд ли у тебя что? Скажи это вслух, Шин-чан.
— Да неужели, Такао? Тебя возбуждает то, как я говорю слово «встанет»?
— Если бы ты только знал... — Такао опять рассмеялся и стянул с Шинтаро трусы. — Можешь отключаться в любой момент, Шин-чан. Я вполне справлюсь сам.
И тут Шинтаро накрыло. Влажными горячими прикосновениями, щекочущим дыханием. Такао брал не глубоко, ритмично облизывал головку, помогал себе рукой. Шинтаро плыл и плыл и ему казалось, что прямо внутри него повисла вечность.
— Ты со мной?
Шинтаро что-то выдохнул в ответ. Такао уже сидел сверху, медленно насаживаясь и плавно раскачиваясь. Он подхватил руки Шинтаро и уложил их к себе на бёдра.
— Не хочешь побить наш рекорд?
— У нас есть рекорд?
— Ага, Шин-чан. Тридцать семь минут. — Такао обвёл его сосок большим пальцем.
— Ты не мог тогда засечь точно.
Такао всё поднимался и опускался. Шинтаро казалось, что на него медленной волной накатывает что-то отдалённо похожее на оргазм, но удержать это состояние не получалось.
— Я засёк в этот раз. Мы на пятой минуте, Шин-чан.
— Просто толкай меня каждые десять, — сказал Шинтаро и снова провалился на изнанку собственного сознания.
— Это всё эндорфины, — заявил он, когда вынырнул обратно, — не дают мне отключиться.
— О да. — Такао почти стонал в голос. Наверно, он сдерживался, чтоб не разбудить Шинатро, если тот вдруг заснёт. — Очень интересно, продолжай.
— Мы побили рекорд?
— О боже, Шин-чан... ах... я не засекал. Минут десять прошло...
— Вот как. А ты долго сегодня. — Шинтаро было безумно хорошо. Он растворялся во времени, простынях и Такао и был уверен, что это именно тот момент, к которому он шёл двадцать восемь долгих лет.
— Ещё бы. — Такао упёрся руками в живот Шинтаро и теперь скакал так, что скрипела кровать. — Я так ждал тебя, так ждал. Два раза успел не дождаться.
Он захлебнулся воздухом и вцепился в плечо Шинтаро. На живот и грудь упали капли горячей спермы.
— А вот теперь, Шин-чан, точно не отключайся, — заговорщически объявил Такао, отдышавшись.
Он скатился набок, стянул с Шинтаро презерватив и провёл рукой по всей длине.
— Это бесполезно. Физиологически невозможно.
— О да, доктор, расскажите мне, как работает стояк.
Такао двигал рукой быстро и уверенно. Чувство ускользающего оргазма накатывало и отступало. Шинтаро казалось, что он ни разу в жизни так сильно не хотел кончить. Такао наклонился и поцеловал его в губы.
И вот тут Шинтаро наконец накрыло с головой и перебросило через край.
— Я на кухню за мандаринкой, Шин-чан, — тихо сказал Такао, вытирая их обоих салфеткой. — В твоих интересах спать, когда я вернусь.
Шинтаро не слышал его слов. В его сне Супермен готовил пиццу. У Супермена была абсолютно целая грудная клетка и он совсем не знал, что такое аорто-коронарное шунтирование.
@темы: графомания, куробас, ду ю плей ит?
-
-
22.11.2014 в 11:41-
-
22.11.2014 в 14:36спасибо)
-
-
25.01.2015 в 21:28Они оба такие чудесные
Какой тут чудесный Такао, с рукой на бедре даже за рулём, своей ревностью, которая даже не упрёком, просто фразой, постоянной заботой. Приготовленная пицца - уверена, Мидорима оценит, когда выспится)))
И этот чудесный секс, в полусне-полуяви, эти четыре года за кадром, когда единственная мысль после тридцати часов работы - я тебя люблю. Так естественно, так тепло и уютно. Теня, твой фик как плед - читать и заворачиваться в теплоту и веру, что всё будет хорошо.
Я перечитывала этот текст уже, дай боги памяти, раз пять, и не надоедает. Более того, им можно лечиться от тяжёлых фиков, потому что вот она - правильная реальность. И теперь очень хочется утро после этого дня. Подозреваю, оно будет ворчливо-уютным, не менее тёплым)
А очки, надеюсь, не в пациенте?
Это совершенно чудесный текст по моей любимой паре, а я, кажется, опять скатилась в бессмысленное мимими. В общем, я тебя очень люблю и обожаю твои тексты
-
-
27.01.2015 в 12:25всё для тебя))
-
-
27.01.2015 в 13:06